Это какая-то ошибка!

Ну, то есть, Арина хотела слинять сегодня с последнего урока, а ей надо было зайти к Сергеньичу после уроков из-за дибильного сочинения, ценой которого стало решение нескольких особо злоебучих заданий по геометрии и физике (чтоб неладно было тем, кто включил это дерьмо в школьную программу!). И пришлось ей, несчастной, сидеть на физике, стиснув зубы, а могла бы дома телик посмотреть.
Арина ввалилась в школьный класс буквально через минуту после звонка с урока, излучая недовольство всем своим видом. Закончить бы с этим поскорее... Плюхнувшись за парту у окна, ближе к задним рядам и коротко поздоровавшись с учителем, Арина тоскливо уставилась за окно.

Сонечка-хуенечка, где ж тебя черти носят?

Соня подвалила ближе к концу перемены. Кажется, у нее еще был урок впереди? Или все-таки не было? Арина задевала расписание десятиклассников самым краем глаза, каждый раз, когда, стоя у покрытой унылыми черно-белыми листами не самой полезной информации, силилась вспомнить, в какой там класс им идти.
Да и какая ей, Сонечке-то разница. Любимчикам можно на урок и опоздать, и вовсе не прийти, главное придумать какую-нибудь красивую общественно полезную отмазу. А стоило Арине войти в класс, хотя бы на пару минут разминувшись со звонком - так все, в лучшем случае учитель просто посмотрит с немой укоризной. В худшем - еще и голову полоскать начнет.
Блядская несправедливость. Говно. Жопа.

Сергеньич приветствует Сонечку (гораздо теплее, чем Арину), убирает какие-то бумаги в свой стол, достает какие-то бумаги из своего стола и говорит.

- Это какая-то ошибка! - неожиданно резко подает голос Арина, даже не успевая сменить своей отстраненной позы. Короткий взгляд на Соню - Рина не может понять, что выражает ее лицо.
Но нет, это не ошибка, объясняет учитель. Аринино сочинение действительно было оценено выше сониного, и именно ей, Арине, предстояло представлять школу на областной олимпиаде.

По мере того, как Сергей Евгеньевич говорил, убеждая Рину в том, что никакой ошибки не было и быть не могло, сердце ее начинало колотиться быстрее, а щеки и уши почему-то ужасно разгорелись. Она хлопала глазами и не понимала, что вообще чувствовать по этому поводу.
Волноваться по поводу вшивой олимпиадки - это она что, от Сони подхватила? К тому же, более чем наверняка, ее результаты на более высоком уровне ничем блистать не будут.
И в то же время, чем-то волнительным было это ощущение победы - хоть и соревновалась она словно бы понарошку, всего с одним человеком, но она только что уделала птицу не своего полета, победила девочку, которую ставят ей в пример. Чувство того, что она может чего-то достигать - это сладко.
Смутное ощущение того, что она, пожалуй, не заслуживала этого чувства - это страшно.

Сергей Евгеньевич дает Арине бланк - это заявление на участие. Арина кладет его перед собой и нервно щелкает ручкой, пока учитель выходит из класса. На Соню почему-то смотреть очень не хочется.

Эх, и что же делать, чтобы хотя бы это не стало еще одной ошибкой?..

И вот девочки остаются наедине.

Арина крутит ручку между пальцами, рассеянно глядя куда-то сквозь бланк, все так же лежащий перед ней. Помнится, она хотела убраться из школы как можно скорее, верно? Но сейчас потерянное время словно бы потеряло свое значение. Не то чтобы Арине нужно было многое обдумать - обдумывать, по сути, было и нечего. Либо едешь, либо не едешь. Либо да, либо нет.
Очень просто, правда?

Вот Соне бы точно было просто. Черт возьми, да Соня даже с заполнением бланка справилась бы лучше! От этих мыслей становится нестерпимо грустно, так, что аж ком подкатывает к горлу. Арине очень хочется, чтобы рядом с ней вдруг оказался не мудак - всего-то и нужна была малость, всего-то сказать пару добрых слов. Рина слабая, Рине без поддержки грустно и страшно.
Появляется даже робкая надежда на то, что Митина окажется своей собственной утопической версией - сумеет искренне порадоваться за аринины успехи. В самом деле, какая Соне разница, у нее грамот за всякие конкурсы-олимпиадки хватило бы на полноценную замену обоев в старенькой двушке арининой бабули.
И сладкие сонины речи поначалу заставляют что-то в Рине екнуть, и на десятиклассницу она смотрит почти что с надеждой. И быстро опускает глаза обратно в бланк, сама пугаясь того, как легко готова была ей открыться.

Не зря - сонины речи приторно-ядовиты. Арина медленно поднимает глаза на Соню, сидящую на парте (эй, негоже Хорошей Девочке ноги на стулья ставить!). Сейчас ее лицо не такое бесстрастно-пустое, как при Сергее Евгеньевиче. Арина чуть щурится и поджимает губы - ей почти жаль, что ее первое впечатление об этой сучке оказалось верным. Она похожа на ненасытного избалованного звереныша, одержимого лакомством из хозяйских рук.
Арина чувствует нарастающее раздражение. У них не было ни единой договоренности о результатах, так какого хуя Митина о себе возомнила? Неприязнь почти заглушает страх перед неизвестным, и Арина для себя вроде как все решает - но зачем-то откровенно тянет время. Страх утих, но никогда не делся.
А может, будет проще разозлиться настолько, чтобы вообще не было страшно.

- А тебе-то какое дело? - Арина подпирает голову рукой и хмуро смотрит на Соню, - И вообще, шла бы ты, Митина, на свой урок. Или домой, куда тебе там...

- Это так мило, Сонь, - приторно вторила десятикласснице Арина.

Понятно, уходить она никуда не ходила. Более того - решила прилипнуть, видимо, до того момента, пока судьба несчастной олимпиадки не решится окончательно и бесповоротно. Необходимость заполнять бланк при Митиной казалась идеей малопривлекательной и, более того, ужасно раздражающей. Не игнорируешь ее присутствие - злишься, игнорируешь - и позволяешь остаться ей где-то на краешке сознания, как назойливое напоминание своей несостоятельности.
И попробуй понять еще, что хуже.

Ладно, ладно. Видимо, в ее хорошенькой головке все было забито бесполезными бреднями школьной программы, которые все нормальные люди напрочь забудут после выпуска, и на понимание намеков ни мыслей, ни ресурсов уже не оставалось. Надо было говорить прямо, но, по возможности, не слать нахуй (хотя желание иногда и накатывало). Подросток, которого всерьез волнуют оценки, не может быть нормальным, а к болезным стоит относиться терпеливо. Интересно, насколько Арины хватит?
- Ты, может, не заметила, но меня не волнуют оценки, - голос Арины прозвучал неожиданно резко. Что же, оно, наверное, и к лучшему, - Не исключат, и на том спасибо. И знаешь, будь любезна, заботу свою припаси для кого потупее, а я со своими делами как-нибудь сама разберусь.

Арине редко приходилось демонстрировать такую плохо скрытую агрессию, и оставалось только надеяться на то, что Соня даже не подозревает, как колотится сейчас ее сердце. Впервые за многие годы Рина вдруг ощутила, что точно возненавидит себя за еще один упущенный шанс что-то сделать, который буквально сам пришел ей в руки. Мироздание словно бы само звало ее подняться на ноги, а какая-то жадная девочка пыталась убедить ее в том, что ей это и не нужно.
А ведь если смотреть на это с такой точки зрения, Арина, получается, ценила этот шанс гораздо больше своей соперницы. И это знание пожалуй что даже придавало ей сил.

- Ты, типа, думаешь, что самая умная тут? Одна такая на всю школу выискалась? - ощутившую внезапный прилив сил и уверенности Арину будто прорвало, - А по-моему, ты просто с жиру бесишься. И ежу ясно, что у тебя от одной олимпиадки не убудет, но ты все равно ебешь мне мозги. Какая-то ты, честно говоря, конченая...
Арина умолкла, вздохнула, опустила взгляд на бланк и улыбнулась своей мрачной уверенности. Возможно, она немного перегнула палку - большая часть этого раздражения не была адресована Соне, а копилась многие годы, но... Ни к чему ее жалеть, она сама виновата в своем высокомерном отношении. 

Ручка уже поставила на бумаге первую синюю точку, когда Арина вдруг подняла голову и добавила:
- А знаешь, я бы может тебе и уступила... Не держи ты меня за тупую.

И сонин поезд в очередной раз ушел.